Неточные совпадения
Не знаю, сколько времени пробыл я в этом положении, не знаю, в чем состояло оно; знаю только то, что на время я потерял
сознание своего
существования и испытывал какое-то высокое, неизъяснимо-приятное и грустное наслаждение.
И славянофильское, и западническое
сознание одинаково верило в
существование Европы, как единого духа, единого типа культуры.
Я думаю, что марксизм прав, утверждая изменчивость разума, его зависимость от
существования человека, от целостной направленности его
сознания.
Предлагаемому определению мистики подпадает и лжемистика, которая, по
сознанию людей, не допускает
существования Бога и Духа.
Я довольно нагляделся, как страшное
сознание крепостного состояния убивает, отравляет
существование дворовых, как оно гнетет, одуряет их душу. Мужики, особенно оброчные, меньше чувствуют личную неволю, они как-то умеют не верить своему полному рабству. Но тут, сидя на грязном залавке передней с утра до ночи или стоя с тарелкой за столом, — нет места сомнению.
Во вторую половину века интеллигенции, настроенной революционно, пришлось вести почти героическое
существование, и это страшно спутало ее
сознание, отвернуло ее
сознание от многих сторон творческой жизни человека, сделало ее более бедной.
Существование зла в мире не только не есть аргумент в пользу атеизма, не только не должно восстанавливать против Бога, но и приводит к
сознанию высшего смысла жизни, великой задачи мировой истории.
Несомненно, что наука о государстве доведена на западе Европы до крайних пределов; правда и то, что все усилия предержащих властей направлены к тому, чтоб воспитать в массах
сознание, что
существование человека немыслимо иначе, как в государстве, под защитой его законов, для всех равно обязательных и всем равно покровительствующих.
Христос признает
существование обеих сторон параллелограмма, обеих вечных, неуничтожимых сил, из которых слагается жизнь человека: силу животной природы и силу
сознания сыновности богу. Не говоря о силе животной, которая, сама себя утверждая, остается всегда равна сама себе и находится вне власти человека, Христос говорит только о силе божеской, призывая человека к наибольшему
сознанию ее, к наибольшему освобождению ее от того, что задерживает ее, и к доведению ее до высшей степени напряжения.
Решает этот вопрос бесповоротно и безапелляционно религиозное
сознание или совесть каждого отдельного человека, перед которым невольно с общей воинской повинностью становится вопрос о
существовании или несуществовании государства.
— Чрезвычайно трудное-с: еще ни одно наше поколение ничего подобного не одолевало, но зато-с мы и только мы, первые, с
сознанием можем сказать, что мы уже не прежние вздорные незабудки, а мы — сила, мы оппозиция, мы идем против невежества массы и, по теории Дарвина, будем до истощения сил бороться за свое
существование. Quoi qu'il arrive, [Что бы ни случилось — Франц.] а мы до новолуния дадим генеральное сражение этому русскому духу.
То, что я встретила и узнала вас, было небесным лучом, озарившим мое
существование; но то, что я стала вашею женой, было ошибкой, вы понимаете это, и меня теперь тяготит
сознание ошибки, и я на коленях умоляю вас, мой великодушный друг, скорее-скорее, до отъезда моего в океан, телеграфируйте, что вы согласны исправить нашу общую ошибку, снять этот единственный камень с моих крыльев, и мой отец, который примет на себя все хлопоты, обещает мне не слишком отягощать вас формальностями.
Как ни беден русский бурлак, но у него есть еще впереди что-то вроде надежды, осталось
сознание необходимости борьбы за свое
существование, а здесь крайний север и степная Азия производили подавляющее впечатление своей мертвой апатией и полнейшей беспомощностью.
Но тут мне стало досадно на себя. Отчего я сразу не подошел к ней? Зачем скрылся и теперь крадусь по следам, как вор, в темноте? Чего же мне стыдиться? Что я сделал дурного? Откуда этот стыд собственного
существования? Если это боязнь показать то серое грязное пятно, которое залегло у меня в душе… то почему же я стыжусь
сознания истины?..
Всякий истинный христианин при предъявлении к нему требования государства, противного его
сознанию, может и должен сказать: я не могу доказывать ни необходимости, ни вреда государства; знаю только одно то, что, во-первых, мне не нужно государство, а во-вторых, что я не могу совершать все те дела, которые нужны для
существования государства.
Возможно оспаривать автономность, первообразность религиозного
сознания, признавая за религией только гетерономное
существование в качестве производного атрибута или же видя в ней лишь преходящую ступень развития
сознания.
Кауфман и др.), но и неокантианство; сторонники «имманентизма» в духе учения И. Канта считали, что предметный мир не объективно дан, а конструируется
сознанием (т. е. «имманентен», внутренне присущ
сознанию), отрицая вместе с тем
существование «вещи в себе».] и «монизма» — от протестантства до социалистического человекобожия [Критике «социалистического человекобожия» посвящен ряд статей С. Н. Булгакова в книге «Два града» (в 2 т. М., 1911): «Религия человекобожия у Л. Фейербаха», «К.
«Для неверующего
сознания, ограничивающего жизнь только теперешним эмпирическим
существованием, в представлениях о будущем мыслимы только две возможности: или пошлость, или бунт.
Сознание же свободного есть
сознание существования каждого для себя, но при свободном выходе из себя к другому и ко всем.
Если
сознание господина есть
сознание существования другого для себя, то
сознание раба есть
существование себя для другого.
Один из парадоксов личности заключается в том, что острое
сознание личности предполагает
существование греха и вины.
Мы говорим лишь метафорически о
существовании общественного
сознания, национального
сознания, классового
сознания.
Но
существование космоса, как мирового единства и гармонии,
существование души мира есть иллюзия
сознания, порабощенного и раненного объективацией.
Для личности характерно, что она не может быть самодовлеющей и самодостаточной, для её
существования необходимо другое, высшее, равное и низшее, без этого невозможно
сознание различения.
Сознание личности перед лицом мира глубоко связано с
существованием зла.
Христианское
сознание отрицает
существование рока в античном греческом смысле как несовместимого с Богом и человеческой свободой.
Чтобы понять смысл социологического детерминизма марксизма и изобличения им иллюзий
сознания, нужно обратить внимание на
существование в марксизме совсем другой стороны, по видимости противоречащей экономическому материализму.
Ни то, ни другое
существование мы не знаем, а только видим, наблюдаем вне себя. Только закон нашего разумного
сознания мы знаем несомненно, потому что он нужен для нашего блага, потому что мы живем этим
сознанием; не видим же его потому, что не имеем той высшей точки, с которой бы могли наблюдать его.
Она со временем определит это. Если же спросить, чем руководствоваться в определении законности и незаконности потребностей? то на это смело отвечают: изучением потребностей. Но слово потребность имеет только два значения: или условие
существования, а условий
существования каждого предмета бесчисленное количество, и потому все условия не могут быть изучены, или требование блага живым существом, познаваемое и определяемое только
сознанием и потому еще менее могущее быть изученным опытной наукой.
Но еще более, не скажу с другой стороны, но по самому существу жизни, как мы сознаем ее, становится ясным суеверие смерти. Мой друг, брат, жил так же, как и я, и теперь перестал жить так, как я. Жизнь его была его
сознание и происходила в условиях его телесного
существования; значит, нет места и времени для проявления его
сознания, и его нет для меня. Брат мой был, я был в общении с ним, а теперь его нет, и я никогда не узнаю, где он.
Пробудившееся в нем разумное
сознание, заявив такие требования, которые неудовлетворимы для жизни животной, указывает ему ошибочность его представления о жизни; но въевшееся в него ложное учение мешает ему признать свою ошибку: он не может отказаться от своего представления о жизни, как животного
существования, и ему кажется, что жизнь его остановилась от пробуждения разумного
сознания.
Для животного, не имеющего разумного
сознания, показывающего ему бедственность и конечность его
существования, благо личности и вытекающее из него продолжение рода личности есть высшая цель жизни. Для человека же личность есть только та ступень
существования, с которой открывается ему истинное благо его жизни, не совпадающее с благом его личности.
Понимая свою жизнь только как животное
существование, определяемое пространственными и временными условиями, человек и пробуждение и деятельность разумного
сознания хочет измерять тою же меркой: он спрашивает себя — когда, сколько времени, в каких условиях я находился в обладании разумным
сознанием?
«Должно вам родиться снова», сказал Христос. Не то чтобы человеку кто-нибудь велел родиться, но человек неизбежно приведен к этому. Чтобы иметь жизнь, ему нужно вновь родиться в этом
существовании — разумным
сознанием.
Только человеку, понимающему свою жизнь в животном
существовании, определяемом пространством и временем, кажется, что разумное
сознание проявлялось временами в животном
существовании.
Ложная наука идет дальше даже требований грубой толпы, которым она хочет найти объяснение, — она приходит к утверждению того, что с первого проблеска своего отвергает разумное
сознание человека, приходит к выводам о том, что жизнь человека, как и всякого животного, состоит в борьбе за
существование личности, рода и вида.
В чем бы ни состояло истинное благо человека, для него неизбежно отречение его от блага животной личности. Отречение от блага животной личности есть закон жизни человеческой. Если он не совершается свободно, выражаясь в подчинении разумному
сознанию, то он совершается в каждом человеке насильно при плотской смерти его животного, когда он от тяжести страданий желает одного: избавиться от мучительного
сознания погибающей личности и перейти в другой вид
существования.
Разумное благо не видно, но личное благо так несомненно уничтожено, что продолжать личное
существование невозможно, и в человеке начинает устанавливаться новое отношение его животного к разумному
сознанию.
Только ложное учение о человеческой жизни, как о
существовании животного от рождения до смерти, в котором воспитываются и поддерживаются люди, производит то мучительное состояние раздвоения, в которое вступают люди при обнаружении в них их разумного
сознания.
Людям этим любовь представляется не тем единственным законным проявлением жизни, каким она представляется для разумного
сознания, а только одною из тысячей разных случайностей, бывающих в жизни, — представляется одним из тех тысячей разнообразных настроений, в которых бывает человек во время своего
существования: бывает, что человек щеголяет, бывает, что увлечен наукою или искусством, бывает, что увлечен службой, честолюбием, приобретением, бывает, что он любит кого-нибудь.
Если же человек увидал, что другие личности — такие же, как и он, что страдания угрожают ему, что
существование его есть медленная смерть: если его разумное
сознание стало разлагать
существование его личности, он уже не может ставить свою жизнь в этой разлагающейся личности, а неизбежно должен полагать ее в той новой жизни, которая открывается ему. И опять нет противоречия, как нет противоречия в зерне, пустившем уже росток и потому разлагающемся.
Для того же, чтобы утверждать это, надо прежде доказать, что это-то особенное отношение к миру, соединяющее в одно все последовательные
сознания, родилось с моим плотским
существованием, а потому и умрет с ним.
Не вследствие любви к отцу, к сыну, к жене, к друзьям, к добрым и милым людям, как это обыкновенно думают, люди отрекаются от личности, а только вследствие
сознания тщеты
существования личности,
сознания невозможности ее блага, и потому вследствие отречения от жизни личности познает человек истинную любовь и может истинно любить отца, сына, жену, детей и друзей.
Попытки восстановления допотопного дикого взгляда на жизнь, как на личное
существование, которыми занята так называемая наука нашего европейского мира, только очевиднее показывают рост разумного
сознания человечества, показывают до очевидности, как выросло уже человечество из своего детского платья.
Все жило вольно и без удержу, с непоколебимым
сознанием законности и правоты своего
существования.
Жизнь понимается не так, как она сознается разумным
сознанием — как невидимое, но несомненное подчинение в каждое мгновение настоящего своего животного — закону разума, освобождающее свойственное человеку благоволение ко всем людям и вытекающую из него деятельность любви, а только как плотское
существование в продолжении известного промежутка времени, в определенных и устраиваемых нами, исключающих возможность благоволения ко всем людям, условиях.
И вот ложное учение, подставив под понятие всей жизни человека, известной ему в его
сознании, видимую часть ее — животное
существование, — начинает изучать эти видимые явления сначала в животном человеке, потом в животных вообще, потом в растениях, потом в веществе, постоянно утверждая при этом, что изучаются не некоторые проявления, а сама жизнь.
То, что он называет своей жизнью, его
существование от рождения, никогда и не было его жизнью; представление его о том, что он жил всё время от рождения и до настоящей минуты, есть обман
сознания, подобный обману
сознания при сновидениях: до пробуждения не было никаких сновидений, они все сложились в момент пробуждения.
Глядя на свое прошедшее в этой жизни, он видит, по памятному ему ряду своих
сознаний, что отношение его к миру изменялось, подчинение закону разума увеличивалось, и увеличивалась не переставая сила и область любви, давая ему всё большее и большее благо независимо, а иногда прямо обратно пропорционально умалению
существования личности.
Только если б были существа высшие, подчиняющие наше разумное
сознание так же, как наше разумное
сознание подчиняет себе нашу животную личность, и как животная личность (организм) подчиняет себе вещество, — эти высшие существа могли бы видеть нашу разумную жизнь так, как мы видим свое животное
существование и
существование вещества.